Книга Доброволец. На Великой войне - Сергей Бутко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
– Кулак!.. Штык!.. Приклад!.. Штык!.. Приклад!.. – Команды хоть и сменяли друг друга неспешно, но были резкими и быстрыми, как выстрел. Голенищев меня не щадил, вместе с другими «учителями» прекрасно понимая, что при всей своей пока непродолжительной подготовке большие природные таланты добровольца Власова помогают ему двигаться вперед семимильными шагами. Ага! Вундеркинд, блин. Акселерат из другого времени, теперь способный одним резким резонирующим рыком пусковым механизмом превращать себя в боевую машину. Но сейчас эта боевая машина по броне своей получает неслабо.
Удары сыпались градом, а от меня в этот самый момент времени требовалось быть волчком: крутиться, выворачиваться, уклоняться и затем тут же контратаковать, находя брешь в защите. Не бездушный автомат, а боец с «аварийным» поведением. Это когда сознание вырубается полностью и действуешь в полном смысле слова «не помня себя». Ярь помогала, направляла, подсказывала, не давала ошибиться. Я качнулся в сторону, уходя от прямого удара прикладом в висок, а сам в полуприседе ткнул локтем в солнечное сплетение. Голенищев отстранился назад. Промах. Снова череда нескольких плавных, но быстрых, как будто сливающихся воедино движений, и Орлов останавливает бой. Из штаба поступил приказ произвести этой ночью усиленную разведку.
– Перед самым Рождеством? – Поручик был явно недоволен, но подчинился. – Что ж, сходите, отчего ж не сходить. Немцам действительно доверять нельзя, они могут и не сдержать обещание не воевать в праздник…
И тут я опять вздумал почудачить. Все же однажды я найду в себе силы, доберусь и окончательно искореню того пакостного негодяя, который сидит в глубине моего сознания и толкает на различные рискованные авантюры. Как вы думаете, что он выкинул на сей раз?.. Правильно – вызвался идти в разведку. Орлов несколько секунд в упор смотрел на меня, о чем-то размышляя, а после коротко бросил:
– Разрешаю.
– Ваше благородие, оставить бы его, – попытался вмешаться Гойда, – ведь он ни разу не ходил к немцу и мал еще, зелен. Обузой нам только будет.
– Не будет, – отрезал Орлов. – Сами уже видели, на что он способен. Не пропадет. Главное, вы глубоко не суйтесь. Посмотрели и назад…
На этом спор закончился, и началась подготовка к ночной вылазке, обещавшей быть хоть и короткой, но насыщенной.
* * *
Уже миновал вечер сочельника. Уже зажглась на темном небе первая рождественская звезда, а за ней и другая. Уже в наших окопах солдаты, встав на молитву, пропели «Рождество Твое, Христе Боже наш!» и получили подарки. У немецких окопов было тихо и темно, и только изредка вспыхивала голубым светом летящая вверх ракета вражеского часового, озаряя окрестности. После каждой такой фосфорической вспышки мрак становился еще темнее.
А наш «поход в ночь» начался с переодевания. Это еще хорошо, что кое-кто подсуетился и мне подшили белый маскхалат до нужного размера, а не то получилось бы лучшее в мире привидение с мотором, дикое, но симпатишное. Однако обошлось, привидением не буду…
А вот и сама разведка. Фольварк, окопы, сторожевое охранение – все осталось позади, а впереди виднелась лишь белая равнина, слабо освещенная луной и полуприкрытая тучами. Кругом полная тишина. Гойда, Морозов, Голенищев и я ползем по подмерзшему снегу, зорко всматриваясь в ночь.
– Мишка, гляди в оба, – шепчет Гойда, – сейчас впереди их колючка начнется…
Фельдфебель, уже не раз ходивший по этим «маршрутам», оказался прав – вскоре действительно показались нити колючей проволоки. Будем перекусывать или?..
Как по команде я вместе с остальными припадаю к снегу, едва ухо улавливает странные звуки: кто-то беспокойный и шумный подошел к проволоке с вражеской стороны. Может, германский дозор? Пока не известно. А тут как назло тучи разошлись и начала светить луна!
Благодарю. Тысячекратно благодарю за преподанную разведывательную науку. Без подготовки, пусть и короткой, слиться с местностью мне было бы трудно, а так сугроб себе и сугроб, белый, холодный и безобидный.
Так, наверное, думал и пьяный немецкий солдат, копошившийся впереди. Откуда он тут взялся, не столь важно, а вот шуму наделал много. Шатаясь из стороны в сторону, он пустил в небо сигнальную ракету, задрал кверху голову, наблюдая за вспышкой, гнусаво рассмеялся, а после начал петь песенку, перелезая через проволоку. Зацепился, одежда стала рваться, песня сменилась руганью, что-то звякнуло и упало на снег, снова ругань…
В общем-то, этот ночной гуляка всем своим видом буквально просился в плен, куда и угодил. Взяли мы его быстро и без лишнего шума, чтобы затем вернуться с добычей к своим окопам с такой скоростью, что позавидовал бы и заяц-беляк.
Дальше начался форменный цирк. Взъерошенный и помятый немец стоит навытяжку, понимает, что он в плену, но еще не отрезвел. Зато хоть и со страшным акцентом, но лопочет по-русски и готов ответить на любой вопрос. А вопросы у Орлова имелись, и даже очень:
– Как же ты мог так напиться?
– Прюссикий сольдат ньйикогда нэ бывайт пьянь.
– Понятно… А как в окопах у себя зимуете?..
Немец опять затараторил и рассказал, что живут они в убежищах, забитых солдатами до отказа.
– Ну, должно быть, и едят вас там клопы, – решил съязвить Морозов.
– Не станешь же ты утверждать, что у вас их нет? – с запальчивостью и без малейшего акцента выпалил вдруг в ответ немец[18].
Под общий смех всей команды и пленного бестолковый допрос пришлось прервать до утра. А пока нам всем поступил приказ идти мыться в бане. Беспокойная ночь накануне Рождества продолжалась.
Я и в самом деле чувствую себя сейчас как Василий Теркин, очищающий водой и паром тело и душу от военных тягот. Впервые попал в нашу здешнюю баню, сделанную умельцем Акимкиным. Ну и чудо же это, скажу я вам. В качестве освещения керосиновый фонарь «летучая мышь», и потому все убранство могу рассмотреть как следует. В уютной комнате (бывшей столовой) пристроен к камину очаг для согревания воды в большом котле, в углу стоит каменка из булыжников с железным ковшом. Вместо кутника тут приспособлен опрокинутый ясеневый буфет, на котором можно даже лежать. Вот такая она, русская банька на немецкой земле…
Ух ты! Есть даже березовые веники! Ну теперь попарюсь!
– Мишка, поддай! – басит Гойда, и я охотно беру ковш, чтобы в очередной раз, плеснув на камни кипяток, выпустить порцию пара. Вместе с остальными счастливцами остервенело машу веником, охаживая себя по спине и бокам. Удивительно устроен наш организм. Нет ни усталости, ни малейшего желания спать, а есть только кипучая энергия, переполняющая тело. Как же все-таки мало человеку нужно для счастья…
